Приложение 1
Тот, кто прочтет последнее резкое письмо И. Е. Репина к А. В. Жиркевичу может подумать, что Жиркевич был по взглядам и поступкам такой же реакционер-погромщик, как и редактор газеты «Бессарабец» и журнала «Друг» П. А. Крушеван.
Я внимательно прочла дневники – «Заметки» отца и на основе их сделала совсем другие выводы.
Отец относился отрицательно к Революции 1905 г., боясь, что она принесет гибель русской культуре. Это так. Но он ждал необходимых преобразований от правительства: «Улучшения быта крестьян и рабочих, оздоровления армии, поднятия образования в низших слоях и равную ответственность всех перед законом, не на словах, а на деле» («Заметки» 10 июля 1906 г.).
Когда пришла Революция отец даже радовался, надеясь, что она наконец сметет «проклятую бюрократию», с которой ему приходилось всю жизнь воевать в своих хлопотах о заключенных, раненых слепых…
Что касается сотрудничества в журнале «Друг», то я прочла дневники отца и сделала выписки. Они не зачеркивают ошибки отца, но показывают, что сотрудничание в этом журнале совсем не означает, что А. В. Жиркевич был одинаков во взглядах с его редактором П. А. Крушеваном.
Корней Иванович Чуковский мне задал вопрос: как случилось, что Жиркевич «связал свое чистое имя с именем Крушевана?».
Мне думается, что Крушевану очень хотелось привлечь Жиркевича сотрудничать в «Бессарабце» именно из-за его чистого имени. Это было выгодно для журнала.
А Жиркевича, возможно, привлекли сначала русофильские идеи, которые высказывались в «Бессарабце» и «Друге», но главное, что привлекло Жиркевича это то, что его произведения хотели там печатать.
В дальнейшем отец начинает удивляться неистовой ненависти Крушевана к евреям.
Приведу сделанные мною выписки из «Заметок» А. В. Жиркевича.
Знакомство с редактором П. А. Крушеваном началось в 1895 г. 14-гo декабря отец пишет в «Заметках»… «Посетил вчера П. А. Крушевана и просидел у него 2 часа в симпатичной беседе. Несомненным талантом, сердечностью, и знанием людей веет от речей Крушевана. Мой рассказ «Против убеждения» ему понравился…»
«… был у меня Крушеван два раза. Бедный он очень одинок и болен. Как человек он для меня тайна, которую я не хочу разгадывать»…
Крушеван предлагает печатать в журнале «Друг» произведения Жиркевича и неизменно одобряет их. Отец помещает там свои стихи «Учан-Су», рассказы «Против убеждения», «Вампир» и др. Произведения эти никакого отношения к политике не имели.
Жиркевич был в дружеских отношениях с еврейским ученым Ф. Б. Гецем. Узнав о его приезде в г. Вильно отец сам пошел к нему о визитом. Дружеские отношения с Гецем прошли через всю жизнь А. В. Жиркевича.
… «Гец Ф. Б. задумал издавать в Вильне русскую газету для евреев с целью сближения евреев с русскими. Что ж дай Бoг ему успеха! Дело хорошее!!…» (8 ноября 1896 г.).
… «Крушеван опять убеждал меня бросить знакомство о Гецем, потому что он жид… [1] Как будто между русскими только идеалы доблести, доброты, ума!!» (25 июля 1896 г.).
… «Крушеван говорил, что если б он стоял во главе печатного органа газеты, то каждый день громил жидов… (Какое счастье, что у него нет такого органа!)» (25 июля 1896 г.).
В 1898 г, 14-го мая отец записывает в «Заметках» … «Ф. Б. Гец прислал мне для корректуры свою статью-письмо против Л. Н. Толстого, причислившего еврейскую религию к языческой. Тоже работа нелегкая неприятная, но мой приятель Гец пишет так безграмотно по русско-жидовски, что из жалости я согласился на его просьбу и взял на себя этот тяжкий труд…».
Гец передает Жиркевичу, что кое-кто в Вильне (вероятно, за связь с Крушеваном) считают и его антисемитом. Жиркевич возмущенно пишет 30-го ноября 1900 года … «Я показал Гецу, что нигде как в Вильне клевета и пасквиль не распространяются с такой легкостью. Я не понимаю ненависти к целому народу, но антипатию тут еще допускаю. В еврействе мне не симпатично многое, но многое надо прощать, зная ужасающее положение еврейства… Зато сколько хорошего у евреев! Я изредка читаю «Восход», чтобы не заглушить в себе добрых чувств к еврейству, особенно к еврейским детям. Чтобы быть настоящим христианином, любящим ближнего без различия национальностей в наши дни … приходится читать еврейскую газету. Я выписываю «Новое время», но сколько там тенденциозной лжи, заведомой лжи на еврейство как народ. Недаром Л. Н. Толстой, В. Соловьев, Н. Н. Герард, которых я имел счастье лично знать, так справедливо и благородно относились к еврейству»…
Еще в 1881 г. 2-го мая, в дни молодости, живя в местечке Гольшаны, Жиркевич записывает в свой дневник …«Факт избиения евреев христианами вновь повторился в Екатеринославле, 17 апреля устраивается погром. Разговаривая с приятелем, задаю ему и себе вопрос «Почему?» Потому ли, что евреи очень дружно эксплуатируют крестьянина, устанавливая цены на рынке? Что шинкарь обирает мужика? Но ведь и околоточный обирает мужика и кулак обирает крестьянина и духовенство. Но их защищает государство и их не смеют трогать, а евреев никто не защищает… И при этом погроме посланные войска были только наблюдателями и ни во что не вмешивались. Спрашиваю себя, справедливо ли такое отношение к еврейству? Положа руку на сердце – нет! У евреев много положительных черт в характере. Их необычайная сплоченность. Народ всеми уничтожавшийся и разбросанный по всему миру не потерял себя. Они очень трудолюбивы. Одному еврею удалось получить землю, так он обработал ее не хуже русского. Они всякую работу выполняют добротно. Друг другу всегда помогают. На похоронах бедного еврея, такому же бедняку дают нести кружку, куда все опускают монету для семьи покойного. Никогда несущий кружку не украдет ее… Они хитрее и умнее других. Такими их сделала судьба и если бы им давали возможность широкого поля деятельности – они достигли бы многого. Такой народ надо уважать. Говорят, что еврей трус и не патриот, а откуда тут быть патриотизму? Им веками не приходилось защищать свое государство…» и т. д.
И в 1891 г, 26-го января «… Прочел в «Новостях» статью о евреях под заголовком «Мертвые души». Статья произвела на меня большое впечатление. И в самом деле, разве можно, не дав евреям прав русского гражданина требовать от них безупречного исполнения гражданских обязанностей, к которым относится и воинская повинность, о которых говорится в статье? Вообще травля жидов – гадкая травля! Если бы историю создавали люди – не было бы правды на земле. А правда есть, и народ еврейский живет и будет жить. Кто знает, что он даст еще миру?…»
В 1902 г. после смерти М. М. Антокольского А. В. Жиркевич напечатал статью «Антокольский и евреи». В статье он доказывает, что, только отойдя от еврейства и примкнув к христианству, Антокольский смог стать великим скульптором. [2] В статье он приводит высказывания самого Антокольского из его дневников, где тот пишет, что евреи ему только мешали, Крушеван эту статью перепечатал со своими комментариями. На эту статью очень обиделись родственники Антокольского. В печати начались взаимные оскорбления. Ф. Б. Гец, заходивший к Жиркевичу, был согласен по существу со статьей, но просил Жиркевича убрать из своих статей жало, смягчить свои выражения, но Жиркевича захлестнул полемический азарт и он наговорил иного лишнего и обидного для евреев.
Отец вообще был не сдержан на язык и «в сердцах» часто выражался резко, потом сожалея о нанесенных обидах.
В 1907 г. отец отказывается сотрудничать и читать газету Крушевана, «который обманул меня сладкими речами» и «… страшно, когда за спасение Родины принимаются вот такие, крайние охранители устоев…» (12-го февр. 1907 г.).
В 1909 г. 3 июля Жиркевич пишет: «Умер П. А. Крушеван… он все высылал мне свою газету, не смотря на все мои просьбы прекратить высылку. Наконец я написал секретарю «Друга» резкое письмо, прося избавить меня от противной мне газеты. Только тогда я порвал все отношения с Крушеваном… На совести его вообще много грехов».
Приведу еще отрывок из дневников:
В 1916 г., будучи в эвакуации в г. Симбирске и посещая тюрьмы в качестве попечителя (бесплатная, общественная должность), отец встречает несчастного осужденного на каторгу еврея Кинкулькина. Запись в «Заметках» от 8-го сент. 1916 г. «Как трудно бороться с личными впечатлениями даже при гуманном отношении к человеку… В губ. тюрьме сидит несчастный пожилой еврейчик из Вильны Кинкулькин. Он крайне назойлив, вечно пристает с разными неосуществимыми просьбами и говорит так неясно, таким языком, что я его не всегда понимаю. Видимо он всем надоел и ему делают пакости, изводят его. Несчастный, для того, чтобы что либо заработать хотел устроить нечто вроде переплетной мастерской в тюрьме и начал переплетать книги тюремной библиотеки. При моем участии ему купили материал, но не дали ножа для работы и клейстера. Он пожаловался мне. Я настоял, чтобы ему все это выдали. Тогда ему не дали букв для оттискивания на корешках названий. Он мне пожаловался, подал заявление, И т. д. Едва я прихожу на чтение, как передо мной вырастает Кинкулькин с его непонятым лепетом, бесконечными жалобами и требованиями. Я, конечно, себя одерживаю и стараюсь быть с ним кротким, внимательным, но чего это мне стоит! Ну разве я не язычник.».
Заканчивая разговор об отношении отца к евреям приводу мои воспоминания.
Когда я, юной девушкой, решила выйти замуж за еврея, я, зная, как отец любит все русское, православное, написала ему и спросила, как он на это смотрит. Привожу отрывки из ответного письма отца, находящегося в архиве г. Ульяновска. …«Перехожу к самому важному вопросу, который находится в твоем, дорогая моя деточка, письме, к любви к еврею. – Если бы ты полюбила еврея и он тебя, серьезно, прочно, с уверенностью в счастливое семейное будущее, то я, конечно, только радовался бы за тебя. Разве можно относиться с предубеждением к еврею только потому, что он еврей… Я писал тебе уже, кажется, что любовь сильная, искренняя, взаимная в посторонних советах не нуждается. А в жизни без риска и смелых шагов ничего не добьешься. И так: я против любви «еврея» как «еврея» ничего не имею. Но обсуди и взвесь сама…» (18 июля 1926 г., Вильна).
Этими выписками я вовсе не хочу доказать, что отец любил евреев, но он не был антисемитом, как Крушеван.
Любил отец больше всего русского мужика (крестьянина, солдата), которого идеализировал и в котором олицетворял «Святую Русь». К другим национальностям Жиркевич всегда старался быть справедливым и боролся в себе с «наследием прошлого».
Конечно, сотрудничество у Крушевана было большой ошибкой отца. Были, вероятно, и другие ошибки, но у кого их нет? Отец это с горечью сознавал. Будучи в эвакуации в г. Симбирске и разбирая свой архив, он пишет 6 июля 1915 г. «…словно разворачивается длинный дневник прошлого, видишь свои увлечения, ошибки, надежды в прошлом. Своего рода прижизненный страшный суд над самим собою…» и 4 авг. 1916 г. …«Как часто и я уношусь теперь в прошлое и озаряю раскаянием мои ошибки…».
Корней Иванович Чуковский, которому я писала, ответил мне таким письмом:
Дорогая Тамара Александровна!
Вы правы: Репин был страшно вспыльчив и в пылу гнева несправедлив. В следующем издании своей книги «Воспоминания» я непременно перефразирую те отроки, где говорится о Вашем отце, тем более, что все любящие Репина должны быть благодарны А. В. Жиркевичу за его чудесный дневник, в котором так рельефно изображена личность великого мастера. Как старый литератор я отлично помню многие книги, рассказы, стихи А. В. Ж. и хотя мне сдается, они ниже его дневников, в них столько человечности, благородства, что я вполне верю той характеристике этого светлого человека, которая дана Вами…» и т. д. [3]
Сам Репин на рассказ Жиркевича, чтo он хранит его письма, оказал Жиркевичу; – «Зачем? Под впечатлением минуты порой напишешь такие строчки, которые потом не написал бы… Умрешь, а потом каждую твою строчку станут вспоминать, толковать, а я человек горячий, впечатлительный и не всегда сдержанный на бумаге…».
Считаю, что сделанные мною выписки (можно было сделать гораздо больше) показывают, что А. В. Жиркевич не мог сочувствовать Крушевану в его погромных настроениях, и надеюсь, что при переиздании писем И. Е. Репина будут сказаны об отце те слова, которые он заслужил, отдав безвозмездно все письма, адресованные ему Репиным и последнее письмо к нему. Судя по дневникам, это письмо ему причинило и много лет причиняло боль и огорчения.
Когда человек всю свою жизнь посвящает помощи несчастным (любой национальности), забрасывая любимые занятия литературой, собирание коллекций, забрасывая личную жизнь в семье, которую очень любил (т. к. в хлопотах о заключенных, солдатах, инвалидах, детях у него не оставалось ни сил, ни времени), то не надо слишком осуждать за ошибки. Повторяю: у кого их нет? Важно, что преобладало в жизни человека. А в жизни моего отца главное был ежедневный, неблагодарный, ничем не оплачиваемый, не оставляющий следов в истории труд в помощь нуждающимся.
Т. А. Жиркевич.