Дамский альбом начала XIX века из наследия рода Жиркевичей

Все страницы этого альбома прочитаны, и в заключение хочу представить читателю отрывки из мемуаров «Записки Ивана Степановича Жиркевича», печатавшиеся в «Русской Старине», где упоминаются и некоторые знакомые персоналии этого альбома.

Все читавшие «Записки» отмечают трогательную и поучительную историю его женитьбы, рассказанную им самим, которой и завершается история этого маленького дамского альбомчика.

Шел 1812 год. Отступая с войсками, молодой Жиркевич оказался в местах, близких к усадьбе, где жила тогда его невеста.

«Жар был нестерпимый, и мы не более как в 38 часов прошли около 75-ти верст, без малейшей встречи с неприятелем…». [24]

Получив разрешение начальства, он поехал предупредить Лаптевых об опасной близости французов, отдельные разъезды которых уже появлялись на противоположной стороне Днепра…

Депрерадович, командир Жиркевича,«сперва мне решительно отказал, говоря, что хотя по другой стороне и тянется цепь казаков, но что на это полагаться никак нельзя, что неприятель, местами очень легко может перебраться на нашу сторону для розысков, и что я тогда могу даром попасться в плен. Но я стал его убедительно просить отпустить меня, и он благословил меня, подтвердив, чтобы я сам на себя пенял и не выдал бы известий о том, что отряд наш идет на Смоленск. Часов в 10 утра поехал я в Нолинцы (деревня Лаптевых. – Н. Ж.), куда и прибыл в самый полдень. Во двор господский я должен был въехать аллеею, так что можно было приезд мой видеть еще саженей за 100 от дома. Первый предмет, бросившийся мне в глаза, когда я въехал во двор, была огромная масса сухарей, приготовленных для армии и сушившихся на солнце, а затем в окне я увидел все семейство Лаптевых, сидевших за столом, и в конце стола, прямо против окна, мою невесту, которая, вскочив, закричала: «Ах! Иван Степанович приехал». Тут и другие все бросились к окну, а потом и на подъезд с вопросом, что значит мой приезд из похода? Этот вопрос мне показался весьма странным: но каково было мое изумление, когда мать невесты и даже Пирамидов (муж одной из дочерей, также приехавший из армии. – Н. Ж.)объявили мне, что они вовсе не имеют понятия ни о какой опасности, что они слышали, будто армия приближалась к Витебску и Могилеву, но что около этих мест где-то было сражение и французы уже прогнаны назад, что на днях Государь был в Смоленске, смотрел там 12-ть армейских рот и рекрутов, всех успокоил и обнадежил; и что они вовсе не собираются и не думают куда-либо выехать. Я, объяснив им их ослепление, стал убедительно просить матушку тот же час собраться и ехать, по крайней мере, в Смоленск, что составляет не более 18 верст, там она сама могла удостовериться, что им никак нельзя долее оставаться в деревне. Она мне объявила, что это вовсе не так легко сделать, как я предполагаю, что она обыкновенно все лето живет в деревне, следовательно, на лето у нее в Смоленске вовсе нет запасу; теперь же пора рабочая, мужики все в поле и от работ отрывать их грешно. В дальний путь, с семейством, ей ехать и вовсе нельзя: «На это нужны деньги, а у меня их вовсе нет», — сказала она и потом прибавила: «Да что это, Иван Степанович, вы нас пугаете, вас, верно, послали по какому-нибудь делу в Смоленск, и вы хотите, чтобы ваша невеста была ближе к вам, и потому всех нас за собой тянете? Раненько, молодой человек, вздумали надо мной шутить». После долгих и долгих убеждений, она понемногу начала давать веры моим словам, обещала подумать и дня через два приехать в Смоленск на несколько дней. Пробывши часа два у них, отправился я к отряду своему, в деревню Ольшу. Когда я явился после к Депрерадовичу, он с любопытством стал спрашивать меня, что слышно около Днепра о французах, но я удивил его моим рассказом, и он мне серьезно сказал: «Напишите сейчас же к вашим родным, что я велел их уведомить: они не могут оставаться в деревне и отправьте к ним нарочного. Разумеется, я поспешил исполнить приказание генерала, и будущая моя теща, с 4-мя дочерьми, из коих две беременные, с двумя малютками, с дворней, человек до 15-ти, без денег, без гардероба, без запасов, на другой день, в 5-ть часов утра, перебрались в Смоленск; а через полчаса после ее выезда, в деревню наехали свои мародеры и весь дом перевернули вверх дном, так что оставшаяся дворня, а частью и крестьяне, бегом прибежали в Смоленск и принесли весть о том…». [25]

Увиделся же Иван Степанович с семьей Лаптевых лишь через два года: тотчас после подписания мира Жиркевич выехал из Парижа в родные края…