Приложение № III

с письма А. В. Жиркевича Главному Военному
Прокурору и Начальнику Главного Военно-Судного
Управления барону Остен-Сакену

21 июля 1908 г. г. Вильна.

Глубокоуважаемый барон Эрнест Рудольфович! Насильственное удаление мое из Вильны почти на пять лет так расстроила имущественные дела жены моей, а здоровье мое настолько пошатнулось, что я подал уже на днях рапорт на предмет освидетельствования меня для получения пенсии при отставке по сокращенному сроку. Получив свидетельство, я подам в отставку. Таким образом, мне уже недолго осталось служить в военно-судебном ведомстве, и благоразумнее было бы, может быть, промолчать об одном неприятном служебном впечатлении, только что пережитом; но я, зная Вас хорошо, любя Вас и уважая, хотел бы, чтобы те же любовь и уважение к Вам, в будущем, питали и другие Ваши подчиненные по военно-судебному ведомству. Вот почему, отбросив посторонние соображения, я решаюсь написать Вам это письмо, прося смотреть на него, как на частное, и вверяя его Вашей порядочности.

На днях в нашем суде, мне дали расписаться в прочтении циркуляра Вашего от 23 июня сего года за № 2104. Что за печальная бумага! Право, если бы я не уходил уже со службы, то этот циркуляр заставил бы меня серьезно подумать о том, могу ли я по совести и личному пониманию моему чувств товарищества, порядочности, долга службы, присяги, а также Закона, служить в военно-судебном ведомстве, при новых обязанностях, на меня, как на военного судью, возложенных циркуляром.

Гнетущее впечатление произвела бумага и на тех из г. военных судей, которых считаю я порядочными судьями и людьми. Да оно и не могло быть иначе, если я правильно понимаю смысл, цель циркуляра!

Умоляю Вас, глубокоуважаемый барон, или отменить этот циркуляр, или разъяснить его нам, служащим!

Мне страшно, что это – первая Ваша руководящая бумага, дающая тон всему будущему направления, которое Вы примете, — бумага, которую ждали все с понятным нетерпением!!.

Мне так и кажется (я хотел бы в это уверовать!), что кто-то подвел Вас, подшепнув неудачную мысль – требовать от военных судей сыска и доноса на всех остальных лиц (товарищей и сослуживцев), участвующих в военно-уголовном процессе, даже если эти лица погрешили неопытностью, искренним своим убеждением – в смысле оправдательной или смягчающей вину преступников тенденции, делали невольные ошибки и промахи…

Ведь у всех этих лиц есть сове начальство, обязанное блюсти за их нравственно-служебною деятельностью… Где же, какой Закон обязывает военного судью быть судьей товарищей, шпионом, доносчиком, в то же время как бы даже ответственным за службу ему совершенно неподчиненных?!. Такого Закона я не знаю! Будучи долго военным следователем в Смоленске, я – признаюсь Вам – отстал от жизни нашего ведомства, от инструкций и циркуляров, разъясняющих эту жизнь, — и только теперь, вернувшись в корпорацию военных юристов, вижу, какие под влиянием этой литературы, созрели там отрицательные типы военных судей – судей карьеристов, делающих себе карьеру на обвинительных приговорах, даже если таковые часто несогласны ни с Законом, ни с совесть, ни с фактическим материалом дел. И без того, бедный военный судья вконец развращен давлением строевого начальства, сбит с толку, обезличен, запуган… Но до сих пор все же состояла корпорация военных юристов, честно, по Закону, работающих во время революции. (я не говорю о вышеупомянутых карьеристах, которым аттестации и награды дает – к позору нашего ведомства – строевое начальство…)

Теперь, если Ваш циркуляр войдет в жизнь деятелей военно-судебного ведомства и начнутся секретные доносы их друг на друга – корпорация эта исчезнет. Всякий сведет на подобный, зыбкой почве, при желании, личные счеты. А военный судья-мерзавец – сумеет свои личные ошибки свалить на других, при том совершенно безнаказанно.

Этого ли Вы желали достигнуть Вашей бумагой?! Едва ли!.. Ведь Вас все возненавидят за такое направление!.. Я не понимаю, как можно совместить донос на поведение временного члена в совещательной комнате с тайной совещания и рекомендуемым нам – осторожным отношением к личности!..

Вот что позволяю себе почтительно сказать Вам, как бывший Ваш подчиненный и ученик, ничего подобного неприпоминающий из прежних своих к Вам служебных отношений.

Но, быть может, я ошибаюсь?!. И простите меня великодушно за резкость правды, как я лично ее понимаю, за тон этого письма!!.

Вашего Превосходительства
Покорнейший слуга, любящий и
Уважающий вас

А. Жиркевич.

С подлинным верно:
Пом. Н-к 3-го отд. Ульгормилиции
Столбов